Вчера в интернете начала активно муссироваться тема о том, что Visa якобы разослала банкам приграничных с Россией стран письмо, в котором предупредила о недопустимости открытия банковских карт россиянам. Мы даже не будем перечислять издания, которые об этом написали, поскольку их просто огромное количество. Некоторые особо хитрые граждане даже ссылались на некие свои источники. А как все обстояло на самом деле?

Первым это сообщение с приведенным выше скриншотом опубликовал Twitter-аккаунт "Угрюмочная", на который принялись радостно ссылаться. Видимо, предполагая, что "Угрюмочная" — это некое либеральное СМИ, который ведет профессиональный коллектив потребителей грантов. В действительности картина оказалась квинтэссенцией кафкианского безумия.

Twitter "Угрюмочная" ведет российский релокант, который после учебы в московском вузе запросил политическое убежище в Италии. После того, как он сбежал из России в недружественное государство, этот молодой человек по имени Егор сменил пол, отрезал себе все лишнее, что ему очень мешало жить и превратился в трансгендера. Никакой эксклюзивной информацией этот свежеиспеченный трансгендер, естественно, не обладает, ибо, кто он, собственно, такой?

Таким образом, картина произошедшего накануне выглядела следующим образом: трансгендер полазил по интернету и нашел реальное письмо Visa, написанное еще в прошлом году, в разгар эпопеи с уходом платежных систем из России. Он заскринил кусочек этого письма, в котором ничего, естественно, не говорилось о запрете открытия банковских карт в Казахстане, Киргизии и других государствах и выложил у себя в Twitter. После этого новость о самоуправстве платежной системы начала жить собственной жизнью и успела попасть даже во вполне себе респектабельные СМИ.

Так вот, друзья, если вам нужны доказательства того, что миром правит не тайная ложа, а явная лажа — вот они. Какой-то беглый трансгендер в одиночку "запретил" россиянам открывать банковские карты Visa в соседних государствах. И ведь поверили! И написали...

Белоснежный лайнер "Антигона"
Рассекал эгейскую волну.
Я, с утра приняв стакан "бурбона",
Вытер ус и молвил: "Обману!",

Закусил салатом из кальмара,
Отшвырнул ногою табурет
И покинул полусумрак бара,
Высыпав на стойку горсть монет.

"Зря ты на моем пути явилась",
- Восходя наверх, я произнес,
Там, на верхней палубе, резвилась
Девушка моих жестоких грез.

Цыпочка, розанчик, лягушонок,
Беленький купальный гарнитур
Выделял тебя среди девчонок,
Некрасивых и болтливых дур.

Впрочем, не один купальник белый:
Твои очи синие — без дна,
И точёность ножки загорелой,
И волос каштановых копна -

Все меня звало расставить сети
И коварный план мой воплотить.
Боже. как я жаждал кудри эти
Дерзостной рукою ухватить!

Но, храня свой лютый пыл до срока,
В розовый шезлонг уселся я
И, вздохнул, представив как жестоко
Пострадает девочка моя.

И шепнул мне некий голос свыше:
" Пожалей, ведь ей пятнадцать лет!"
Я залез в карман и хмыкнул : "Тише",
- сжав складное лезвие "Жилетт".

Вечером явилась ты на танцы.
Я сумел тебя очаровать,
А мои приятели — испанцы
Вусмерть упоили твою мать.

Я плясал, но каждую минуту
Бритву сжать ползла моя рука.
В полночь мы вошли в твою каюту,
Где маман давала храпака.

"Мама спит,- сказал я осторожно.
- Почему бы не пойти ко мне?"
Ты шепнула: " Это невозможно",
- и, дрожа, придвинулась к стене.

Опытный в делах такого рода,
Я тебя на руки подхватил
И по коридорам теплохода
До своей каюты прокатил.

"Ты не бойся, не дрожи, как зайчик,
Я к тебе не буду приставать.
Счас вина налью тебе бокальчик",
- молвил я, сгрузив тебя в кровать.

Я разлил шампанское в бокалы
И насыпал белый порошок
В твой бокал. К нему ты лишь припала
- и свалилась тут же, как мешок.

"Спи, усни, красивенькая киска",
- бросил я и бритву разомкнул,
И к тебе пригнувшись близко-близко,
Волосы на пальцы натянул,

И, взмахнув отточенной железкой,
Отхватил со лба густую прядь...
Чудный череп твой обрить до блеска
Удалось минут за двадцать пять.

В мире нет сильнее наслажденья,
Чем улечься с девушкой в кровать
И всю ночь, дрожа от возбужденья,
Голый череп пылко целовать.

В этой тонкой, изощренной страсти
Гамлетовский вижу я надрыв.
Жаль, что кой в каких державах власти
Криминальный видят в ней мотив.

Потому-то я на всякий случай
Акваланг всегда беру в круиз
И, смываясь после ночи жгучей,
Под водой плыву домой без виз.

По Одессе, Гамбургу, Марселю,
По Калуге, Туле, Узловой,
Ходят девы, сторонясь веселья,
С выскобленной голой головой.

Если ты, читатель, где увидел
Девушку обритую под ноль,
Знай, что это я ее обидел,
Подмешав ей опий в алкоголь.