Я задамся иным – гораздо более важным вопросом: почему он всё ещё не под забором? Более того – его друг Федул тоже не в канаве.
Если мысленно «убрать» фабулу и разглядывать декорации, то откроется дивное: в Советском Союзе было невозможно скатиться ниже определённого уровня. Даже, если хомо-сапиенс упорно желал самоуничтожиться при помощи водки и нездорового образа жизни. Афоня трудится, спустя рукава, хотя, он – довольно неплохой сантехник – если ему надо.
Тем не менее – прогулы, пьянки, гулянки, обман клиентов (я имею в виду аферу с хамской заменой раковины в квартире наивного интеллигента). Отдельным пунктом — ныряние по фонтанам. И что? Кто-то выгнал Борщёва? Не-а. Побранили на собрании, велели исправить «ошибку» с умыканием шикарной раковины и оставили, как есть. Больше того – Афоня живёт в своей отдельной квартире, полученной от государства.
Да, в ней отсутствует телевизор и прочие блага цивилизации, но есть всё необходимое для выживания, скажем так. И это ещё не всё – Афоне хватает на выпивку, еду и не самые безобразные шмотки. Он – социально защищён, хотя, не задумывается над этим.

При советской власти ты жил в некоей «половине мира» со своими порядками и устройством. В этом была безысходность и печаль, но печаль «историческая», как бы по праву неудачного рождения «в этой части глобуса».
Сегодня ощущения другие. Ты чувствуешь, что живешь в большом («глобализированном») мире, «таком же, как везде». Но почему-то оказываешься, условно, в «городе, захваченном бандитами». Ты помнишь времена, когда их не было. Тебе доступны такие же, но свободные от бандитов города. Но дОма — вот так.
Чувство от всего этого, надо сказать, едва ли не более гнусное, чем при советской власти. Там была своего рода цельность беспросветности, четкость разделенности железным занавесом, уходящие за границы твоей личной памяти десятилетия бесправия. Здесь же — ощущение какой-то локальной оплошности, лотерейной неудачи, досадного сбоя. И свое полное бессилие и униженность на этом фоне переживаешь, как ни странно, острее, чем тогда, когда, казалось бы, было «объективно тяжелее».

В отличие от кораблей морских и воздушных, которые были и остаются основой атлантической военной мощи, именно танк — это базис русской стратегии ведения войны. Мощь США и Великобритании всегда строилась вокруг флота — могучего инструмента контроля морских просторов, пиратских набегов на побережья и грабежа коммуникаций. Морской флот — это целый комплекс символов и смыслов: продолжение стихии воды и ветра, внезапности и ускользания. Воздушный флот — аналогично: символизирует стихию бури и шторма, огненного дождя и хищных птиц. Корабли и самолёты сильны своей незаметностью и скоростью, неожиданностью и неуловимостью. Но они способны лишь разрушать — не контролировать.
В отличие от них танк — это «пехотинец новой эпохи». Можно снести несдающийся город артиллерией и самолётами до полных развалин, но захватить его могут лишь танки, вступившие на улицы. Самолёты и корабли — орудия разрушения и рейдерства. Танк — орудие покорения. Символ власти над территорией.
Символика «русского танка» так глубока и разностороння, что о ней можно писать книги. Например, идеально ложится на русский коллективизм «безымянность» каждого отдельного танка, которые, в отличие от кораблей, не имеют персональных названий, а сражаются большими группами, прикрывая друг друга и плотно взаимодействуя с пехотой — железные солдаты с живыми. Способность ломиться через бездорожье сближает танк с медведем — ещё одним символом России. Танк и есть «бронированный медведь», хитрый и живучий — способный и спрятаться в засаде, и рвануть на большей скорости в атаку. Да и всё в танке словно дышит чем-то специфически-русским: упрямый, грязный, в масле и копоти, очень сильный, очень стойкий, глухой к боли с стонам врагов, лишенный украшений и сантиментов богатырь. «Рабочий войны», «крестьянин боя». Воплощение стихии земли, сути Евразии и русского духа.
Если бы существовала идеальная «русская Вальхалла», то каждый русский воин после смерти должен был бы превращаться в танк ИС-3 и бесконечно побеждать своих врагов.
Именно танковые армады СССР стали залогом того, что не началась Третья Мировая война в условиях первоначального полного превосходства в ядерном оружии у США. В Вашингтоне понимали, что мирные города-то разбомбить можно, а вот танк, зараза, даже у эпицентра атомного взрыва не плавится — а на десятки тысяч бронемашин, продолжающих защищать страну даже после уничтожения крупных городов, никаких ядерных бомб не напасёшься. Танк стал до-ядерным средством ядерного сдерживания.
Сегодня танки транслируют геополитическое влияние России на все окружающие территории. То есть, на всю сухопутную часть Европы и Азии. Море — у англосаксов, а суша, уж извините, у того, у кого танков больше.
Насколько велики просторы Евразии, настолько же невозможно их покорять и оборонять без «стальной пехоты». Танков у России столько, что она способна противостоять всем своим атлантическим противникам вместе взятым. А если потребуется, танковый бросок «к Ла-Маншу» до сих пор остаётся вполне реальной перспективой.