В музее современной скульптуры и архитектуры при Чухломском комбинате бытового обслуживания открывается персональная выставка известного местного скульптора Владимира Сучко. Корреспондент Газгольдера Kulagin побеседовал с мастером малой пластической формы. Публикуем беседу полностью, без купюр и изъятий.
Kulagin. Во-первых, хочу поздравить, ведь это ваша первая выставка?
Сучко. Так-то нет, мои олени по всему Золотому кольцу продаются, в магазинах цветов стоят. Покупают их нечасто, поэтому можно сказать, что экспозиция выставлена на постоянной основе.
Kulagin. Однако, на этот раз ваши работы представлены не на объектах торговли, а в профессиональном выставочном зале. Волнуетесь?
Сучко. Да не, чего волноваться-то? Хуйня проблема. Серёга, то есть Сергей Валентиныч, директор Чухломбыта, сказал, пусть стоят, всё равно помещение пустует.
Kulagin. Он верит в вас, является ценителем вашего творчества?
Сучко. Ну. 25 процентов с малого оленя, 15 с большого.
Kulagin. По-божески.
Сучко. Нормальный мужик.
Kulagin. Владимир, я посмотрел экспозицию и меня поразила одна работа – олень среди могил.
Сучко. Да, называется «Олень на кладбище».
Kulagin. Как вам пришла в голову идея этой композиции?
Сучко. Ребята с комбината памятники на могилы делают, с металлолиста варят, и как-то я работал с ними в одном зале. Ну, вечером посидели, выпили, а утром смотрю: олень мой лежит среди памятников, грустный такой… Ребята могильщики тут же… Замысел сразу и родился, хуйня проблема.
Kulagin. А это не аллюзия на произведение Воннегута?
Сучко. Кого?
Kulagin. Ну, Курт Воннегут, американский писатель, автор романа «Олень на комбинате». В этом романе автор рассказывает о том, как олень случайно забрёл на территорию Айлиумских заводов Федеральной корпорации. Рабочие, увидев это, сильнее ощутили, что являются ничего не значащими винтиками в гигантском и бездушном механизме.
Сучко. Не читал. И заводов у нас тут нет никаких. Был масложиркомбинат, но его сначала коммерсант какой-то с Вологды купил, потом он банкротился, а потом сгорел. Теперь вот озеро, лес, кладбище, да посёлок.
Kulagin. Ваш олень в этой композиции особенно печален.
Сучко. Олени они такие животные, невесёлые.
Kulagin. Простите, может мне показалось, но морда оленя, можно даже сказать лицо, очень похоже на… Простите конечно, но лицо оленя похоже на лицо президента.
Сучко. Серёга тоже так говорит. Много, говорит, телевизор смотришь, особенно политику всякую и новости. А мне чего? Леплю очередного оленя, а телевизор бубнит всякое. Я животных своих уже с закрытыми глазами могу лепить, хуйня проблема, так что телевизор запросто смотрю и работаю одновременно, а в тот день прямую линию с Путиным показывали.
Kulagin. Однако, не вышло ли так, что у вас получился очень яркий символ, образ нашего времени?
Сучко. Да хуй его знает, может и вышло. Мне тоже показалось, что могилы как-то за душу больше берут, если среди них олень. Даже песня вспомнилась, как утром его увидел среди надгробий. (Поёт) Пролетают один за одним, наши годы, как вольные птицы, мы за рюмкой с тобою грустим, всё что было уж не повторится….
Kulagin. Да, грустная работа. Ещё по одной?
Сучко. Хуйня проблема.

Выпивают.

Kulagin. (Закусывая) Мне показалось, на одном из надгробий мужчина на фото сильно похож на председателя правительства Медведева.
Сучко. Зачем похож? Он и есть.
Kulagin. И там ещё вроде бы Силуанов с Набиуллиной.
Сучко. Ну, да. Мне прошлым летом халтура подвернулась, стенд в школе сделать «Символы России» и «Правительство Российской Федерации». За «Символы» заплатили, а за правительство – хуй. Вот я и приспособил некоторые фото.
Kulagin. Но это тоже яркий, можно сказать прорывной, образ текущей эпохи.
Сучко. Если текущей, тогда наливай.
Kulagin. Хуйня проблема.

Выпивают.

Kulagin. Я думаю, вас ожидает большое творческое будущее, эта выставка ещё наделает шуму.
Сучко. Если хотя бы три оленя в неделю будут уходить, уже хорошо.
Kulagin. Большое спасибо за откровенную беседу, но особенно за те эмоции, которые я испытал, увидев «Оленя на кладбище». Спасибо!
Сучко. Наливай!