Чтобы представить себе – каково оно тут было? – вот история нашего с вами земляка Симона Радовицкого, самого знаменитого из аргентинских зэка всех времен. Этот парнишка родился в деревеньке под Екатеринославом (будущий Днепропетровск). Бунтовал себе помаленьку еще на родине и вынужден был бежать в Буэнос-Айрес от «энласе ин Сибериа». Тут, видимо, все-таки вранье аргентинских историков: царскую Россию не идеализирую, но в 14 лет там людей не ссылали. Просто у аргентинцев довольно причудливое представление о России – антиподы все-таки. Вот, скажем, другой знаменитый узник Ушуайи – «German Boris Vladimirovich»: в ему посвященной статье историка рассказывается про молодого революционера Герма̀н Бо̀риса, выходца из семьи «аристократос русос Владимѝрович». Я Бархатную книгу Российской империи знаю плохо, но «семейство Владимировичей» в ней вряд ли есть. И в википедии на испанском этого знаменитого революционера зовут запросто – «Владимирович», а не, скажем, Борис Герман, как следовало бы https://es.wikipedia.org/wiki/Germ%C3%A1n_Boris_Wladimirovich. В общем, обычный для иностранцев «Иван Ужасный, за жестокость прозванный «Васильевичем»
Вернемся, однако, к Радовицкому. Сей господин вступил в ряды анархистов – и его боевая ячейка выглядит немножко опереточно, как по мне: Иосиф Бувиц, Мойша Шуц, Иван Мижин, Андрей Рагапелов, Максим Сагарин. Особенно «Рагапелов» — словно сценарист «Москвы на Гудзоне» фамилию придумывал, но, верно, латиносы опять все переврали. Радовицкому было 18-ть, когда он совершил самый громкий теракт в аргентинской истории: то есть, в стране всякое бывало, людей кончали разнообразно и с фантазией, но политического терроризма, когда чумазый убивает его вышбродь господина офицера, не знали – родоначальником тут наш Симон. Он в 1909 взрывает самодельной бомбой полковника Фалькона и его денщика (вроде). Бежит по улицам, останавливается, кричит «Да здравствует анархия!» и стреляет себе в грудь.
Его подбирают: в полиции, по причине посттравматического шока («ёшкин свет, да это террор, сеньорес!»), не убивают, а доставляют в больницу и лечат. Собираются казнить по приговору суда. Радовицкий на допросах молчит, но французы добывают в России его свидетельство о рождении – ан, по аргентинским законам, Симон в свои 18-ть является несовершеннолетним! На виселицу нельзя, отправляют на 25 лет в Ушуайю – это понадежнее веревки и гораздо мучительнее.
Радовицкий пытался бежать: поймали уже чилийцы, вернули обратно в тюрьму. Посажен на 2 года в одиночку с уполовиниванием тюремного рациона. Регулярный карцер. Потом – в четырехметровую камеру на двоих и каждодневно – каторжные работы: колка дров по 12 часов в день считалась счастьем и синекурой. Так Радовицкий прожил в Ушуайе 19 лет (и еще были два года в Байресе до суда): его амнистировал президент Иригойен в 1930-м. Симон уехал в Уругвай, сражался в Испании в республиканской армии, доживал в Мексике и умер – н поверите! – рабочим на фабрике игрушек. Умела матушка-история раньше биографии сочинять!