– Я и раньше замечал за ним странности, – начал рассказ Кулакин, отхлебнув кофе, обильно сдобренный коньяком. – Мы частенько играли в преферанс по субботам. Да вы знаете, компанию нам нередко составляли Киберман и Кононов.
– И я пару раз принимал участие, – кивнул головой Максюта, – но, прошу заметить, исключительно в зимний период. Летом у меня пасека.
– Я тоже заходил, но ничего странного не заметил. Разве что пили вы за этим преферансом как кони. – Усмехнулся Свинстунов.
– Преферанс – это отдых, как любил говорить доктор – ритуал, а стол… ну, в смысле выпивка и закуска… стол в этом случае, это структурная часть ритуала, он необходим для приветствий, – кивнул головой Кулакин, – но выпивали мы в меру и всегда с хорошей закуской.
– Какие приветствия? – Спросила Ольгина, которая из карточных игр помнила только «Дурака» и «Косынку».

– Если игрок получает больше двух взяток на мизере или трех на шестерной, его положено приветствовать. Подходили к столу, наливали, поздравляли отличившегося игрока, кланялись ему благодарно, а потом выпивали с удовольствием, закусывали. Весело было. – Кулакин грустно улыбнулся. – Это всё доктор придумывал, все эти смешные мелочи.
– И это вы называете странностями?
– Нет, что вы. Это как раз самые обычные вещи. Дело совсем в другом. Вы ведь, наверное, не знали, что у Спокойникова была частная практика?
Присутствующие дружно помотали головами.
– Так вот, было у него арендовано небольшое помещение в «Чкаловце», доме культуры рядом с домом, в котором он жил. В нашей санчасти, да и во всем институте об этом его бизнесе никто ничего не знал. Я тоже узнал об этом совершенно случайно.
Как-то мы решили пойти на футбол. Оба давно не были на стадионе, а тут решили вспомнить молодость, посмотреть игру вживую, не по телевизору. В результате мероприятие нам крайне не понравилось – на стадионе холодно, в буфете только квас и черствые булки. Глупые люди, большинство из которых были пьяны, скандировали нецензурные кричалки и вели себя крайне агрессивно. Грустные и продрогшие мы вышли со стадиона.
– А давай, Витя, зайдем ко мне на работу, согреемся, – предложил доктор.
– На работу? – Удивился я. – Так это ехать через половину Москвы.
– Есть у меня ещё одна работа, здесь недалеко, – сказал Спокойников и мы пошли в тот самый «Чкаловец», он был совсем неподалеку.
В левом крыле здания был отдельный вход, над ним висела вывеска: «Центр счастливого сна Медведь. Благая весть природы».
Мы зашли. Сидящий у входа охранник вскочил, наверное, не ожидал увидеть доктора в этот час.
– Здравствуйте, Игорь Иванович!
– Здравствуй Юра, как обстановка?
– Полный порядок, Игорь Иванович, тишина и покой.
В просторном холле было несколько кабинетов, а в противоположной от входа стене располагалась двухстворчатая дверь, украшенная яркой табличкой «Лаборатория сна». Мы вошли в крайнюю дверь, за которой оказался небольшой, опрятный, очень уютный кабинет – окно было занавешено тяжелыми шторами, но полу лежал толстый ковер. Большой книжный шкаф, письменный стол со стоящими напротив массивными кожаными креслами, диван у стены были, судя по всему, из натурального дерева. Напротив дивана на стене висела огромная, от пола до потолка, картина, на холсте которой цветными нитками был вышит большой коричневый медведь. Глаза и зубы зверя тускло отливали инкрустированными в них камнями.
– Располагайся, Кулакин, сейчас мы с тобой выпьем. – Доктор усадил меня в кресло, сам сел напротив и включил стоящую на столе большую лампу под цветным стеклянным абажуром желто-зеленого цвета.
Тотчас на картине сверкнули глаза и зубы медведя, отразившись от яркого света лампы. Теперь я лучше рассмотрел изображение. Огромный медведь, казалось, смотрел мне прямо в глаза, его тяжелые надбровные дуги были сведены к широкой переносице, как брови у рассерженного человека, а оскаленная пасть улыбалась, показывая сверкающие клыки.
– Это что, Игорь? – Я кивнул на картину, произведшую на меня сильное впечатление.
– Господин Мевушелах – вседержитель и всехранитель великой тайны сонного ведовства, – ответил Спокойников. – Подаривший нам благой завет о гармонии света и тьмы, продлевающей жизнь.
– В каком смысле?
– В том, что во сне человек не стареет. И если бы мы спали не восемь часов в сутки, а, допустим, шестнадцать, то и жили бы в два раза дольше.
– Ты серьезно?
– Кулакин, мы зашли сюда выпить бренди и согреться. Не обращай, пожалуйста, внимания. – Доктор достал из стола бутылку, налил в стаканы коричневой жидкости, и мы с удовольствием выпили. Конечно, если тебе любопытно, я расскажу подробней об этом, – он кивнул на Мевушелаха, продолжающего скалить сверкающие зубы.
– Мне очень любопытно, – я никак не мог отвести глаз от страшного медведя. – Я всегда считал тебя довольно циничным человеком. Как почти всех медиков, которых знал.
Спокойников налил ещё по одной.
– На самом деле ничего особенного. Помогаю людям, страдающим расстройствами сна. Ну, может быть иногда приходится прибегать и не к совсем научным методам, но такова целевая аудитория этого бизнеса – лечение становится эффективней при использовании некоторых, – он сделал паузу подбирая правильное слово, – некоторых нетрадиционных методик.
В этот момент в дверь постучали, и в проеме показалась голова охранника.
– Игорь Иванович, к вам опять Воскобойникова. – Громким шепотом сообщил охранник.
– Сегодня нет приема, скажи пусть приходит завтра после обеда, – так же шепотом ответил Спокойников.
– Она говорит, что плохо себя чувствует… Что ей очень надо.
– Откуда она взялась, я по воскресным дням не принимаю. Отправь ее домой, Юра! – Спокойников разозлился.
В этот момент дверь распахнулась и на пороге, оттолкнув охранника, возникла женщина.
Когда доктор говорил о пациентах, я почему-то сразу представил себе бледных старушек, которыми забиты коридоры районных поликлиник. Но я ошибался. В дверях стояла роскошная дама средних лет. Ее немного портили красные заплаканные глаза, но все остальное было в большом порядке.
– Игорь Иванович, помогите, я вас очень прошу…
– Екатерина, у меня нет сегодня приёма и я занят, – ответил доктор встав с кресла.
– Я вас очень прошуууу.... – вдруг пронзительно закричала женщина и села на пол у дверей. Она стала раскачиваться как маятник и монотонно вскрикивать, – Прошу, прошу, прошу...
Доктор подбежал к женщине, затем быстро посмотрел на меня и на охранника.
– Юра, ступай на место. Витя, прости, пожалуйста, побудь немного в коридоре, форс-мажорные обстоятельства. Проходите, Воскобойникова, – доктор взял пациентку под руки и стал усаживать ее в кресло.
Я вышел. Дверь за мной плотно закрылась и из-за нее сразу же послышались глухие возгласы и крики. Затем наступила тишина и вдруг, совершенно неожиданно, возникло пение. Сначала был слышен только хриплый мужской баритон, а потом к нему присоединился низкий женский голос. Слов разобрать было нельзя, но мелодия проступала довольно явственно – монотонная и заунывная, она отдаленно напоминала молитву. Потом снова наступила тишина. Прошло минут пятнадцать, и дверь тихо открылась. Доктор вел пациентку, крепко держа ее под руку. Воскобойникова шла с неподвижным лицом, ничего не замечая вокруг.
– Юра, у входа стоит такси, посади девушку, пожалуйста. Вот адрес, – он протянул охраннику листок. Затем подвел даму к выходу и погладил по спине. – Всё будет хорошо, Екатерина, всё будет хорошо. Ступайте.
Пациентка послушно подала руку охраннику и вышла с ним на улицу.
– Сложный случай, – смущенно пробормотал Спокойников и внимательно посмотрел на Кулакина. – Продолжим? Не пропало настроение?
– Наоборот, – ответил я, – если сейчас не выпью, то мне тоже потребуется медицинская помощь.

Продолжение следует…