В Месопотамии жили арабы, а имперообразующим народом Оттоманской Империи были турки, что арабам не нравилось. Религия в Империи была одна, что означало и единство идеологии, но вот кровь была разной, а это означало, что хоть Аллах един, милостив, милосерден и Мухаммед пророк его, но эти несомненно важные обстоятельства никак не могли изменить той данности, что турки рождались турками, а арабы рождались арабами, и длилось это веками и привело к тому, что Блистательная Порта оказалась в Стамбуле, а тот же Багдад мог похвастаться разве что Антуаном Галланом, "собравшим, обработавшим и издавшим в Париже "Сказки тысячи и одной ночи" на французском, что понятно, языке. Не на арабском же ему было их издавать, а парижанам читать. А если учесть, что Галлан был секретарём посла Франции в Оттоманской Империи и в Багдаде он бывал, наезжая туда из непременного Стамбула, а потом туда же в гостеприимные серали возвращался, то багдадцам и вовсе обидно становилось. По всему выходило, что турки пануют, а арабы лаптем щи хлебают.
Ну, а если в каком народе заводится нехорошее чувство, то непременно находится другой народ, который это чувство использует к вящей выгоде. Своей, понятное дело. За чужую выгоду никто не старается, разве что Бог, но данная нам в ощущениях реальность исторически очень доказательна в том смысле, что люди склонны полагать, что Аллах старается для одних правоверных больше, чем для других правоверных и что эту несправедливость нужно тем или иным способом исправить. Помочь, так сказать, Богу. Пособить в меру скромных своих сил.
И вот в 1915 году в мягком (очень мягком) подбрюшье Оттоманской Империи "создалась ситуация", в которой всё сошлось. И мировая война, и сторонняя заинтересованность в регионе, и историческое недовольство, и этническая зависть, и ещё много-много другого, но всё это было не фатально, так как арабы счастливым образом догадались, что положение можно исправить при помощи чудодейственного лекарства под названием "национальное государство".
"Аллах вместе, а табачок врозь."

В 1901 году человек удачливый отправил в Персию человека любопытного, поручив ему найти там нефть. И охочий до поисков смысла в жизни Рейнолдс начал нефть искать. День за днём. Месяц за месяцем. Год за годом.
Он искал нефть семь лет. Цифра, между прочим, библейская.
В эти семь лет, теснясь, вместились семь лет тощих и семь лет тучных. В них вместилось всё — невыносимая жара, недостаток воды, изнурительный, изо дня в день, физический труд, полнейшее отсутствие того, что мы понимаем под плодами цивилизации, скрипящий на зубах песок, насекомые, визги людей и топот коней, налёты абреков, беззаконие, взятки и откупы, жизнь в палатке, разборка, транспортировка и собирание вновь бурильного железа, хлеб для людей и фураж для скотины — в "экспедиции" Рейнолдса одних только мулов было 900 штук, прикиньте, что это такое, вы такого количества животины ни в одном фильме не видели, а он изо дня в день это стадо видел и ему нужно было думать не только о мулах, но ещё и о тысяче самых разных вещей. И он об этих вещах думал. А ещё он — бурил. Бурил, бурил, бурил. Бурил всухую. "Опять ничего?" Тьма восточных людей разбирала вышки и Рейнолдс перекочёвывал дальше. И опять бурил. И опять. Белый человек и неподатливый мир.
Д'Арси в Персии не был ни разу в жизни. И он не испытывал ни малейшего желания там побывать. Он знал, что такое Австралия и это знание снимало все вопросы к Рейнолдсу, которому д'Арси, поверив один раз, верил до конца. Он молча выписывал чеки. Месяц за месяцем. И год за годом. Но мир финансов не менее жесток, чем мир материи. К концу 1903 года д'Арси истратил на то, что злорадствующие конкуренты называли "авантюрой", 150 тыс. фунтов и оказался должен Lloyds Bank 177 тыс. фунтов. Будучи человеком не только деловым, но и умным, да к тому же и получавшим консультации у людей не менее умных, чем он сам, д'Арси обратился с просьбой ссудить его деньгами не к банкам, а к Адмиралтейству, справедливо рассудив, что если ему нужны всего лишь деньги, то сама по себе нефть нужна флоту (идея, как можно убедиться, витала, что называется, в воздухе). Косное адмиралтейство, не хотевшее прислушиваться даже и к адмиралу Фишеру, ещё менее пожелало пойти навстречу просьбе, исходившей от какого-то "финансового магната". Просьба д'Арси о государственном займе была Адмиралтейством отклонена, после чего он, мысленно послав в сторону Admiralty лучи недоброжелательства, выписал очередной чек и отправил его в Персию на имя Джорджа Рейнолдса, чтобы тому было на что кормить его мулов и было чем давать взятки муллам.
И так прошёл ещё год, и так же прошёл ещё один, а потом на календаре выскочил май 1905 года и д'Арси обнаружил, что ему следует что-то предпринять, так как к тому моменту он истратил уже 225 тысяч фунтов, а упорный в своих поисках Рейнолдс так ничего и не нашёл, а между тем акции Mount Morgan, стоившие на пике 17 фунтов за штуку, упали в цене до 2 фунтов и 10 шиллингов. Тут любой в затылке зачешет. Вот я бы точно зачесал. И вы бы тоже зачесали, никуда бы вы не делись.
Но д'Арси на нас с вами похож не был, он был Игрок и потому он в затылке чесать не стал, а поступил он по-другому — он сжал кулак покрепче и нанёс государству удар ниже пояса. Он объявил, что хочет продать "нефтяную концессию в Персии" любому желающему, после чего начал переговоры с тут же откликнувшимися на вывешенное у станции Черинг Кросс объявление французскими Ротшильдами.
"Французскими?!"
Государство от боли скрючилось, потом поймало дыхание, затем мысль, потом огляделось вокруг налитыми кровью глазами, вникло в источник боли и, рассвирепев, дало Адмиралтейству хорошего пинка. Немедленно были прерваны переговоры с французами и не менее скоропостижно был создан так называемый Syndicate of Patriots, куда вошёл д'Арси и мало кому известная компания под названием Burmah Oil — "Бирманская Нефть".
"Бирманская Нефть" была небольшой компанией со штаб-квартирой в Глазго, занимавшейся разведкой и добычей нефти в Бирме. Нефти добывалось ею там немного, добытого только-только хватало на босоногие бирманские запросы и за пределами северной Бирмы "Бирманская Нефть" ничего не продавала по причине ничтожности выкачанного, но вместе с тем на стороне шотландцев имелось два козыря. Первый — они были единственной на начало ХХ века английской компанией, имевшей практический опыт бурения, увенчавшийся нахождением нефти, а кроме того, они, при всей своей "малости", присутствовали на мировом нефтяном рынке так сказать — физически, "во плоти", они варились в той же нефтяной каше, что и куда более удачливые заморские конкуренты, а это означало, что они обладали пусть маленьким, но зато реальным кусочком "инсайдерской информации". К этому явному козырю имелся козырь второй и явный менее — в 1904 году крошечная "Бирманская Нефть" умудрилась подписать с Адмиралтейством контракт на поставки керосина (в качестве осветительном, не топливном, не подумайте об Адмиралтействе хорошего). Насколько успешно выполняли шотландцы условия контракта в контексте разыгрывавшихся событий было совсем не важно, а важным стало то, что сам факт подписания с ними официальной бумаги означал, что компетентные органы Британской Империи "Бирманскую Нефть" общупали со всех сторон и разглядели её в лупу. И нашли её пусть лёгкой, но зато "своей". "Наши люди, даром что шотландцы."
Что с этого поимел д'Арси? Ну, не сказать, чтобы мало — ему компенсировали все понесённые к тому моменту в Персии затраты и в качестве приятной добавки подарили 170 000 акций компании "Бирманская Нефть". Не было гроша, да вдруг — алтын! Вновь образованная компания под названием Concessionary Oil Syndicate продолжила поиски нефти с вновь проснувшимся энтузиазмом. Для искателя (вы помните советский журнал "Искатель"? Я помню!) Джорджа Рейнолдса, без страха и упрёка продолжавшего бурить персидские пределы, не изменилось, в сущности, ничего, разыгрывавшиеся в метрополии страсти обошли его стороной, разве что только на получаемых им чеках название одной компании сменилось другим.
Прошёл год. Другой. Прошёл третий. И вот в начале 1908 года уже новая компания поднесла к затылку руку и приготовилась его зачесать. В первых числах мая 1908 года Джордж Рейнолдс получил от д'Арси личную телеграмму. В учтивых, но не становящихся от этого более приятными уху выражениях д'Арси извещал своего протеже, что уже и вновь образованная компания истратила на "персидский проект" более 500 тыс. фунтов и что у него просто нет больше денег и что семь лет достаточный срок, чтобы убедиться в тщетности ожиданий. "Мы сделали всё, что могли."
Рейнолдсу было приказано не мешкая распродать на месте то, что можно реализовать на восточном базаре, прибыть в Лондон и ожидать там дальнейших распоряжений. После семилетних бесплодных поисков любой на месте Рейнолдса от счастья запрыгал бы на месте. Но Рейнолодс не был любым, он недаром приглянулся д'Арси, они были одного поля ягоды, просто эти двое искали в жизни разное, но искали с одинаковой степенью упорства, а удача отвечает верным. Рейнолдс мог немедленно свернуть поиски, рассчитать нерадивых персов, распродать барахло и мулов, и с чистой совестью вернуться в лоно цивилизации, никто не посмел бы бросить в него камень. Но он ничего не распродал и он не прекратил работ. Он уцепился за одну деталь в телеграмме босса. Поскольку д'Арси был в курсе происходящего, а происходящим была очередная скважина, а скважина означает бурение, которое было растянутым не только в пространстве, но и во времени процессом, то в телеграмме мельком говорилось, что, мол, раз уж бурите, то дойдите до 1600 футов и — бросайте.
И вот в этом месте всё упёрлось в характер английского простолюдина. "Мне приказывают сдаться? Ну что ж, я сдамся, приказ есть приказ. Но не раньше, чем я добурюсь до конца."
Телеграмма была получена в первых числах мая, однако Рейнолдс и не подумал остановиться и начать распродавать набрыдшее за семь лет хозяйство, хотя всё выглядело так, что против него ополчилась сама Судьба, всё было против него, вплоть до того, что неожиданные дожди размыли строившуюся четыре месяца дорогу к назначенной ему последней скважине. Судьба великодушно подкидывала ему оправдания, а он их отвергал.
"Будь я проклят, если я не пройду 1600 футов!"
26 мая 1908 года в четыре часа утра, когда бур прошёл отметку в 1180 футов, в рассветное сказочное небо из скважины ударил пятнадцатиметровый фонтан нефти. Англия, которая никогда не проигрывает последнюю битву, нашла то, что искала.
Д'Арси получил телеграмму от Рейнолдса через пять дней после этого события. Мир в те годы жил неторопливой жизнью. Торопится только поражение. И наперегонки с поражением торопится удача.
Д'Арси, который поставил на карту всё и уже был готов пойти на попятный, опять сорвал куш. Ну что тут скажешь, разве что так — pure luck.

- Вы принимали участие в открытии доски Маннергейма в Петербурге, которую на днях все-таки убрали со здания Военной академии и перевезли в музей Первой мировой войны в Царском Селе. Вы не считаете, что появление этой доски в Петербурге было ошибкой? Люди этого не поняли…
Сергей Иванов, бывший глава администрации президента:
- Согласен, наверное, надо было заранее объяснить людям элементарные вещи, связанные со знанием истории. У нас народ, к сожалению, часто историю либо не знает, либо, даже когда узнает какие-то отдельные факты, не хочет их признавать в упор. Против установления памятного знака Маннергейму протестовала очень узкая, маргинальная часть населения, представленная такой незарегистрированной партией, как «Другая Россия». Обливали доску краской, занимались вандализмом. Главная фальсификация в том (даже некоторые СМИ ее допускали), что доску установили финскому маршалу Маннергейму. Вранье полное! Это памятник русскому генерал-лейтенанту Маннергейму. Нельзя отрицать, что Маннергейм очень много сделал для Российской империи. Он Георгиевский кавалер. А все Георгиевские кавалеры у нас увековечены на досках в Георгиевском зале Кремля. Конечно, Маннергейм фигура противоречивая. Но это пример того, как жизнь людей, и не только простых, была кардинально изменена, исковеркана октябрем 17-го года.

Слова не мальчика, но мужапидараса.