1. Синяя таблетка

Однажды весною, в небывало холодный май, в Москве, на Чистых прудах, появились два гражданина. Первый из них был бородат, а второй имел несколько восточную наружность.

Прохожие, спешащие со станции метро на трудовую вахту, этим зябким утром, с недоумением глядели на двух солидных господ запросто усевшихся на бетонном парапете и закинувшим лески в свинцовые воды пруда. Удилища у господ были самые, что ни на есть, брендовые. Но не это должно привлечь наше внимание к необычной паре. И даже не их выбор места для рыбалки. И не то что бородатый частенько пользовался назальным спреем. А их высокоинтеллектуальная беседа.

- Раньше здесь только москвичи рыбачили — басил бородатый — а сейчас понаехали.
- Ну как вы можете так говорить, камрад Нотонзон! — запальчиво вторил человек восточной наружности — ведь это чистая сегрегация! Даже фотограф может выбросить свой аппарат, и стать обычным человеком, а "понаехавший" это пожизненное клеймо.
- Вот так, дорогой Кулачковский, и я тоже, рыбача с вами, становлюсь немного понаехавшим. Увяз коготок — всей птичке пропасть!

И вдруг Нотонзон хлопнул себя ладонью по лбу.

- Путинские шныри! — закричал он, затем испуганно посмотрел на Кулачковского, и несколько успокоился только после того как в очередной раз воспользовался назальным спреем.
- Что с вами, камрад? — Встревоженно спросил Кулачковский.

Нотонзон немного помолчал, а потом начал быстро и сбивчиво рассказывать.

— Помните, Кулачковский, как вы передали мне бутылку коньяка от Саши? Ну ту что она вам с Ебрильцевым дала когда вы вытолкали её машину из колдобины? Так вот. Я, на её распитие, пригласил Вадкора, а тот принес с собой черную икру присланную Омоном. Выпили мы, закусили, посидели душевно. А на следующий день я встал, и с утра сил как будто утроилось. Сел на велосипед и Сапсан обгоняю, триста км в час — не предел. За день всех полногрудых подавальщиц в имении перещупал, настроение преотличное! И все было прекрасно пока вечером не полезли они.
- Кто? — Спросил Кулачковский
- Да они! Путинские шныри! И в сумке с фотопринадлежностями, и в запорной арматуре, и в обратном осмосе, везде они! Юбку подавальщице задерешь — и там они! Роем вылетают!
Я туда — сюда, бегом к Киборгу. Он анализы провел, биопсию взял и выяснил. Эта икра — новаторский биопродукт, регенерирует ткани, омолаживает, наполняет силой. Но встроен туда путинскошныризм. Вот такие пироги.
Киборг вот мне противоядие сделал, прыснешь в нос и путинскошныризм отпускает на время. Но действует недолго.
И тут Нотонзон заплакал. Скупая мужская слеза скатилась по щеке и скрылась в волосах бороды.
- Ну успокойтесь, камрад — сказал Кулачковский — Все образуется.
- А ведь это замечательное открытие — продолжал Кулачковский — можно многие болезни лечить, да и старость отодвинуть. Нельзя ли, из икры, путинскошныризм убрать?
- Киборг работает над этим. — ответил Нотонзон — Взял ДНК этой твари, и перевел в математическую модель. Отправил Нейтронову, чтобы он просчитал путинскошныризм, нашел и вырезал. А потом, Киборг, по присланной модели, создаст новый биологический объект.
В этот момент у Кулачковского задергался и утонул поплавок.
- Тащи, тащи! — закричал Нотонзон
Кулачковский долго не мог справится
- Здоровый, гад! Килограмм на шесть!
Но когда вытянул, на крючке висел тощий и страшный ротан. Сожрав крючок с наживкой он продолжал методично заглатывать леску. Кулачковский с трудом сорвал его, и ротан тут же вцепился ему в палец.
- Ааа! — заорал Кулачковский — Снимите это с меня!
Нотонзон сорвал ротана с пальца, ловко схватил за хвост, и ударил головой о парапет.
Ротан потрепыхался и затих. Нотонзон торжественно сунул ротана в нагрудный карман модной куртки Кулачковского.
- Учись, понаехавший!

2. Ротан
По дороге к дому Кулачковского им встретился Киборг.
- Вот, организм получен. Пока партия экспериментальная, и не рискуйте на себе. Потренируйтесь на домашних животных, на кошках например.
- Я тебе дам, на кошках! — закричал Нотонзон
- Как хотите, я сказал вы услышали — равнодушно пробурчал Киборг
Дома у Кулачковского достали выпивку, закуску, трофей из кармана. Ротан слабо трепыхался.
- А вот на нем и попробуем! — бодро пробасил Нотонзон, и вложил икринку в пасть ротана.
Затем ловко и непринужденно закинул рыбу в аквариум к Кулачковскому.

На следующее утро Нотонзона разбудил звонок Кулачковского.
- Забери ты его, Христа ради, я его боюсь. За ночь всех рыб съел, и выпрыгнуть из аквариума хотел. Я его накрыл папкой с планом выборов по Костромской области, так он и её сожрал. Всю наглядную агитацию и плакаты с депутатами, что я на память себе оставил, все слопал. Скоро до меня доберется.
Нотонзон быстро собрался и приехал. Ротан в аквариуме, накрытом медным тазом, отчаянно бился о стеклянные стенки. Нотонзон снял таз, схватил ротана за хвост, и резко ударил о край аквариума. Ротан трепыхнулся и затих.
- Учись, понаехавший! Беззлобно пробасил Нотонзон.

Спустя три дня Кулачковский позвонил Нотонзону. После соединения в трубке послышались всплески и удары.
- Сидеть! Сидеть! — послышался громкий окрик.
Кулачковски, на всякий случай, присел.
- Да я не тебе — пробасил Нотонзон — ты приезжай, тут много интересного.

- Проходи, проходи, не бойся. Я ротана в ванной поселил. Он, сволочь такая, ночью вылез из банки и флешку с полным собранием сочинений Сталина сожрал. распух как слон, теперь и в ванную еле влазит.
Нотонзон подвел Кулачковского к двери ванной, сделанной из бронированного гипсокартона. Откинул кормушку и крикнул
- Плавники за спину, пасть на край ванной!
Отпер дверь и они с Кулачковским вошли. В ванной едва помещалось огромное, ростом с человека, чешуйчатое согбенное существо.
- Пьет, собака, все что течет! — увлеченно рассказывал Нотонзон — я оставил в ванной Дюаров сосуд с жидким азотом, так ротан и его выжрал.
- И что потом? — спросил Кулачковский
- Это было омерзительно. Регенерировал с невероятной скоростью! И Хари ...
- Какая Хари? — Заинтересовался Кулачковский
- Харя, говрю, не треснула — грубо ответил Нотонзон
- Надо его обратно, в Чистые пруды утащить. А то он у меня стенку к соседям прогрызет.
Ведь из бронированного гипсокартона! А он потверже титано-кобальтового сплава будет. И все равно каждые два часа стенки переделывать приходится. Прогрызает.

Тут ротан повернул морду и сказал
- Уж больно вы строги ко мне, папаша!
На что Нотонзон ответил ротану резким и профессиональным ударом киянкой в лоб.
Оба ротановских глаза вылетели из глазниц, как пробки из бутылки шампанского.
- За что? — воскликнуло бездыханное тело, и рухнуло в ванную
- Кончился — подумал Кулачковский — Может оно и к лучшему
- Регенерирует — сказал Нотонзон

Тело ротана, в цветастом покрывале, до странного напоминало женскую фигуру. Навстечу несущим ехала машина с чеченскими милиционерами.
- Что несем? — разадлся из авто голос с кавказским акцентом
- Рыбу — честно ответил Кулачковский
- А ха ха! Щютник! Когда будешь ебать эту рыбу, меня позови!
Черная Волга резко дала по газам, поднимая пыль и крошки асфальта. Из удаляющейся машины опять раздался голос, уже без акцента
- Павловскому передайте, пусть в Кремль больше не суется, нам надоело клоунов изображать.
Перед Кулачковским упала пачка санкционных презервативов Дюрекс.

3. Эпилог

В пруду ротан быстро освоился и начал метать икру. Однажды ночью он накормил своей икрой одноногого и беззубого бомжа Виталия.
После чего у Виталия выросли не только острые и белоснежные зубы, но и молодые, крепкие сиськи. Нога превратилась в русалочий хвост, а что случилось с фаллосом — лучше и не знать.
Теперь эта сучка, Вита, плавает по пруду и агитирует убивать лягушек. Ротан создал новую религию. Объявил двуногость грехом, лягушек его адепты отстреливают, а люди, посредством специальных упражнений и приема икры, превращают ноги в хвост.

Нотонзон и Кулачковский разговаривали с ротаном.
- Послушай ротан, а о путинских шнырях ты слышал?
- Путинские шныри! Да они хуже лягушек! Мои адепты о них еще не знают, но придет час и мы пойдем на них освободительной войной! — шипел ротан
- Омон Ра, десять лет оппозиционной деятельности. Создание, сколько не пытайся его изменить, всегда несет след создателя — констатировал Кулачковский
Решение созрело мгновенно. Нотонзон ударил ротана по голове фотоаппаратом, а Кулачковский начал распиливать осколком УФ фильтра ротанову башку. Ткань мгновенно регенерировала. Но Кулачковский успел ухватится в мозгу ротана за самую крупную черную шишку, резко рванул, и все кончилось.
— Учись, москвич! — гордо закричал Кулачковский
Ротан сдулся до своих первоначальных размеров и юркнул в пруд. А многочисленные адепты, очнувшись от наваждения, удивлялись тому как они оказались посреди большой грязной лужи.
И только Вита, не потерявшая ни зубов ни сисек, горько рыдала.
Нотонзон, на всякий случай, собрал остатки икры в футляр от светосильного объектива Сигма.

4. Нора и пилюля

Вдруг кто-то схватил Кулачковского за плечо, и начал энергично теребить.
- Экологи мы, из подмосковья, пришли парад совместный, рыб и людей посмотреть

- Иди себе, милок — сказал Нотонзон — были рыбы говорящие, да все кончились. Почему — науке неизвестно.
- На вот тебе икорки черной, покушай, только баночку верни
- Зачем ты ему икры дал? — спросил Кулачковский — Он ведь путиношныризмом заболеет.
- Я этого бедолагу знаю. Он потомок древнего, знатного рода Курбских. Ему, во время поиска своих корней, в подмосковной земле, весь мозг капканом откусило. Начисто. Обе половины за один укус.
Хорошо рядом Киборг случился, нашел рации времен Отечественной, и собрал парню примитивную логику, на немецких реле. Пусть от икры омоновой у него мозг отрастет.

Курбский, стоя под кустом, ел икру, доставая пальцами из банки.
- А я знал что меня икрой накормят. Я чую, я все чую.
Кулачковский подошел к доевшему икру Курбскому, взглянул в наполняющиеся смыслом и сомнением глаза, и злорадно сказал
- Добро пожаловать в реальный мир, скотина.
А что об этом подумал Нотонзон никто так не узнал. Потому что он был очень воспитанный.