Я – голодный артист, я своего не доиграл.
Памятником себя не ощущал и не ощущаю.
В артистах ничего не читавшим делать нечего.
День Победы для меня – второй день рождения.
Театр — это праздник, и туда нельзя допускать пошлость.
Смерть — это вещь конечно же неожиданная, но ожидаемая.
Я считаю, что нужно, по возможности, давать человеку шанс.
Без юмора я обойтись не могу — вся жизнь на нем построена.
Все мы в том или ином смысле являемся достоянием страны.
Результат окончательно определяет только зрительский успех.
Сцена театра — это святое, алтарь. Там «грязи» быть не должно.
Артист должен работать. Когда он не работает, он чувствует себя без штанов.
В искусстве многое очень сильно изменилось, к моему глубокому сожалению.
Современный театр меня интересует мало, он слишком формализован и бездушен.
Опомнятся люди. Дойдут до какого-то тупика — и опомнятся. Но до этого надо дожить.
Если поступить можно по знакомству, то попасть потом в театр, сделать карьеру точно нельзя.
Я свой первый орден заслужил, обороняя Грозный, а вы теперь награждены за то, что его взяли.
Ни одной из своих жен я не предлагал: «Хочешь за меня замуж?», вообще таких слов не говорил.
Саахов — это уже легенда, все разговаривают со мной моим же текстом: «Шляпу сними, садись».
Театр – это моя жизнь, как же мне без него? Я получаю удовольствие даже от работы в антрепризе.
Правильно, что будет техника, повышает патриотизм. И прием в Кремле для ветеранов – тоже правильно.
Бывает, что человека не берут, не берут, потом протолкнут, а оказывается, что он – талант. Но бывает и наоборот.
Очень люблю старую Москву, теперешнее Замоскворечье, люблю старые арбатские переулки, чудом сохранившиеся.
Неверно думать, что Москва, избалованная, реагирует на качество, а регионы реагируют на лица. Как играть – это важно.
К театру мой интерес неизбывен, но огорчает, что происходит с ним нынче, — это очень далеко от того, чему я привержен.
Я артист комедийный, а поскольку в ровном, нейтральном голосе никакого юмора нет, приходилось искать какой-то иной ракурс.
Есть урон в культуре, в знаниях, в каких-то этических моментах. Но то, что меня очень радует – присутствие в новом поколении мыслящих людей.
У всех людей потребности разные. Но я думаю, что человеку, в каком бы возрасте он ни пребывал, всегда хочется покоя и стабильности. Здоровья.
Русский реалистический театр тем не менее замечательный, и это становится особенно хорошо понятно, когда сравниваешь его с заезжими гастролерами.
Нет на земле никаких русских, немцев, евреев, голландцев… Есть просто люди, которые воюют, которые терпят, которые боятся и которых заставили стрелять друг в друга.
Время движется вперед, и некоторые слова, понятия, вследствие многочисленных смен правительств, правителей и идеологических установок, теряют первоначальный смысл.
Артист не может относиться к своему труду только как к бизнесу. Артисту обязательно нужно, чтоб его похвалили, ему обязательно нужны эти вот глаза, ему нужны аплодисменты.
Сегодня творится что-то невообразимое! В театре, на сцене кто что хочет – тот то и делает! Никакой цензуры нет, кругом попса и голые, простите, попы! Наверное, это все-таки неправильно.
Когда видишь аэростатные ограждения, заклеенные крест-накрест окна, светомаскировку и хмурые, озабоченные лица, как-то меняется психология, и это не ура-патриотизм — все гораздо сложнее.
Конкуренция между нами была всегда – без этого невозможен настоящий актер, ведь конкуренция – это, в хорошем смысле, в здоровой форме взлелеивание собственного честолюбия, и это в нашей профессии необходимо.
Я многого теперь не знаю и не понимаю. Ну как, скажите, понять, почему люди живут все хуже и хуже, хотя нефти в стране добывается все больше и отечественные миллиардеры уже не скрывают своих богатств? Как понять, почему товарищи в штатском опять набирают вес, а в душах людей снова поселяется страх?