Россия является одной из самых энергорасточительных стран мира, но решить эту проблему сложно из-за плохой экономической динамики и бедности страны, сказал председатель правления «Роснано» Анатолий Чубайс.

Он предложил повысить эффективность энергетики, подняв цены на электричество, — чтобы у потребителей появился стимул, уходя, гасить свет.
Деньги в топку

Из-за дешевизны газа российская электроэнергетика бессмысленно сжигает ежегодно 50—60 млрд кубометров природного газа, указал Чубайс.

Глава «Роснано» не открыл Америку: о том, что «бросовые» цены на электричество не способствуют рачительному использованию энергии, в стране известно было еще с советских времен, когда призывы к «экономной экономике» мирно сосуществовали с гордостью за то, что почти дармовая энергия — заслуга социализма.

Дешевизна электроэнергии в России во многом объясняется природными факторами: изобилием могучих рек, которые вращают турбины ГЭС совершенно бесплатно, и при этом водная энергия, в отличие от углеводородной, является бесконечно возобновляемым ресурсом.

Социальный фактор, впрочем, тоже играет роль. Ведь в Туркменистане, где рек нет вообще, при правлении Туркменбаши электричество для населения было вообще бесплатным.

В России тарифы на электроэнергию регулируются местными властями и поэтому очень сильно отличаются. В Подмосковье киловатт-час сегодня стоит в среднем около 3,50 рубля (для домов с электроплитами; для домов с газовыми приборами тариф на 30% выше).

В Москве средний тариф выше — 4,30 рубля.

Больше всего повезло регионам, где существуют мощные электростанции. Например, благодаря Саяно-Шушенской ГЭС (и губернатору-коммунисту) в Иркутской области самое дешевое электричество в РФ: киловатт-час стоит там всего 1,06 рубля. Почти как в Туркмении при бывшем коммунисте Сапармурате Ниязове.

Анатолий Чубайс, по сути, озвучил меры, которые российское правительство постепенно принимает уже сейчас.

С лета этого года в стране вводится ступенчатая сетка тарификации за электроэнергию. До 300 киловатт-часов пользователи будут оплачивать по минимальному тарифу, всё, что выше, — по повышенному. Изначально идея ввести многоступенчатый тариф была выдвинута еще в 2013 году.

Это чем-то напоминает существующий и сегодня (во всяком случае, в Московском регионе) «двухфазный» тариф, когда пользователь платит в дневные часы больше, а в ночные — меньше. Расчет здесь простой: днем потребление электричества ниже, чем в темное время суток, поэтому по суточной сумме происходит выравнивание затрат по сравнению с «однофазным» тарифом.

Правда, в отличие от намеченной 300-киловаттной нормы, существующие тарифы население вправе выбирать добровольно.

Хотя Чубайс прав в том, что в России электроэнергия «безобразно дешевая», решать проблему энергоэффективности путем ее удорожания — это все равно что лечить головную боль гильотиной.

Потому что весь мир идет именно к тому, от чего Чубайс призывает уйти, — к использованию возобновляемых источников энергии, таких как ветровая, геотермальная, солнечная (ну не всем странам повезло иметь на своей территории Обь и Енисей), говорит научный сотрудник Центра экономического моделирования энергетики и экологии Татьяна Ланьшина.

На первом месте среди альтернативных источников энергии идут технологии ветровой и солнечной энергетики. В России их применение пока точечное, а вот в Германии, например, около 18% всей электроэнергии производится из альтернативных источников,
— сказала она ранее «Ридусу».

Сейчас доля России в производстве ветровой энергии ничтожна — в стране работают отдельные ветряные электростанции, производительность самых мощных из которых достигает примерно 5 МВт в год. В то же время Китай наращивает генерацию энергии из ветра на 20 ГВт в год, ежегодный прирост в Европе достигает около 10 ГВт, во всем мире ежегодно вводится около 40 ГВт ветровых мощностей — что примерно соответствует мощности 40 атомных энергоблоков.

В XXI веке именно по степени распространенности „зеленых“ видов производства электроэнергии будет определяться уровень научно-технического развития каждой страны, и у России пока еще есть шанс не оказаться на задворках по этому критерию. Смысл в развитии альтернативных источников энергии, таким образом, не только экологический, но и сугубо экономический,
— полагает эксперт.

Такие примеры уже есть: корпорация «Росатом», например, намерена сотрудничать с компанией «Русский сверхпроводник», занимающейся разработкой ветрогенераторов.

По погодным условиям не везде в России можно строить солнечные и ветряные электростанции, но, как показывает опыт той же Европы, это не проблема при наличии разветвленной сети таких станций. Если в регионе, где работают ветряки или солнечные генераторы, пасмурно и безветренно, то туда будет поставляться электричество из тех регионов, где солнце и ветер сегодня есть. И наоборот. А в пасмурные или тихие дни электростанции проходят техобслуживание,
— объясняет Ланьшина.

В качестве стартового проекта в России планируется создание трех ветропарков в южных регионах. На этот проект выделяется 84 миллиарда рублей.

Однако у концепции Чубайса есть единомышленники, причем в самом правительстве.

Минэнерго РФ в прошлом году подготовило проект Доктрины энергобезопасности России, где среди главных вызовов такой безопасности указан именно переход к «зеленой» энергетике.

Этот вывод совсем не означает, что доктрину составляли замшелые обскуранты, считает руководитель аналитического управления Фонда национальной энергетической безопасности Александр Михайлов.

Вызов, который представляют „зеленые“ технологии, придуман не Министерством энергетики, он был заявлен еще в Стратегии экономической безопасности РФ до 2030 года. Развитие „зеленых“ технологий было названо в числе вызовов и угроз России еще в этом документе. То есть Россия вынуждена выбирать приоритеты: поддерживать жизнедеятельность национальной экономики пусть консервативными, но работающими инструментами, или очертя голову бросаться в некий прорыв, презрев возможные негативные последствия,
— говорил он «Ридусу».

Российское руководство такой выбор совершенно осознанно сделало; оно поставило задачу минимизировать развитие «зеленой» энергетики, чтобы извлечь максимальные выгоды из того, что у национальной экономики получается хорошо: эксплуатация традиционного энергетического потенциала, говорит эксперт.

Мы сейчас должны концентрироваться именно на этом, чтобы успеть капитализировать наши углеводороды. Если же форсировать развитие „зеленых“ технологий, мы так и останемся с недополученной прибылью,
— объясняет Михайлов выбор этого вектора развития.

Но не похоже ли предпочтение разработке углеводородов в ущерб возобновляемым источникам энергии на том основании, что в России велики запасы первых, на аргумент в пользу производства канцелярских счётов вместо микрокалькуляторов на том основании, что в стране велики запасы древесины?

А какая альтернатива — самим себе наступать на горло, сознательно лишая себя энергоресурсов, которых у нас с избытком, и той капитализации, которую предлагает нефть? Зачем же нам самих себя душить?
— спорит Михайлов.

Это исландцы могут себе позволить перевести всю электрогенерацию на геотермальные источники, потому что они живут на вулкане. Но ни одна развитая страна не полагается полностью на альтернативные источники энергии, которые всюду выполняют роль вспомогательных, настаивает он.

Углеводородную энергетику хоронят уже не один десяток лет. Еще в середине прошлого века были прогнозы, что к 2000 году электромобили полностью вытеснят бензиновые двигатели. И что? Сейчас уже ясно, что двигатели внутреннего сгорания, равно как и газовая электрогенерация, просуществуют еще не один десяток лет. Я думаю, что страсти вокруг масштабов „зеленой“ энергетики вообще сильно преувеличены, а за нефтью, углем и газом останутся командные высоты,
— прогнозирует Михайлов.