Поминальный ужин был накрыт в институтской столовой. Вернувшиеся с кладбища сотрудники рассаживались за столами, как всегда, преимущественно по отделам. Проектно-конструкторский отдел Ебрильцева сидел с краю.
Надо сказать, что в НИИ «Газгольдер» похороны случались довольно часто – много было сотрудников в возрасте, которые не прекращали работать и после выхода на пенсию. Кадровые потери происходили как в военной части, ведущей боевые действия – ещё вчера какой-нибудь инженер Петров шаркал ботинками по коридору, здороваясь с сослуживцами, а на следующий день на большом институтском стенде, висящим в фойе центрального корпуса, появлялся некролог с его фотографией, заключенной в траурную рамку.
Так что процесс был отлажен – едва вернувшиеся с кладбища расселись, как cразу же понесли горячий рыбный суп – такова была традиция в НИИ «Газгольдер». Разлили водку.
– А Хабитуллина нет, – толкнул Кулакина ногой под столом Нотченко. – Не пережил конфуза.
– Вообще-то странно, – кивнул Кулакин.
За центральным столом поднялся председатель месткома Тунеядцев. В его руке был стакан с ярко-золотистой жидкостью.
– Кальвадосом поминает, – хмыкнул Нотченко.
– Как всегда, – снова кивнул Кулакин.
Тунеядцев откашлялся, шум за столами затих.
– Игорь Иванович Спокойников проработал в отраслевом здравоохранении более двадцати пяти лет, из них пятнадцать непосредственно, так сказать, в нашем медицинском пункте. Он был для нас, не побоюсь этого слова, по-настоящему семейным доктором, так сказать, потому что со всеми нашими проблемами, связанными со здоровьем мы шли сразу же к нему. У него всегда можно было получить, если так можно выразиться, первую помощь в плане консультации, рекомендации или, если дело запахло керосином, слова сочувствия, ободрения и поддержки, так сказать. Давайте же выпьем за прекрасного доктора и хорошего человека. Пусть земля ему будет пухом. Покойся с миром, дорогой наш Игорь Иванович, так сказать!
Тунеядцев выпил.
Зал встал, раздался скрежет отодвигаемых стульев, затем шум ненадолго стих – выпили. Потом дружно выдохнули и принялись закусывать. Застучали ложки, зазвенела посуда.
– Витя, передай колбасы, – попросил Кулакина инженер Кононов.
– Не положено. – Кулакин строго посмотрел на просившего.
– Это почему? – Удивился Кононов.
– До гуляша закуски не полагаются, таков закон ритуальной тризны, – мрачно ответил Кулакин слегка заплетающимся языком.
Свинстунов хмыкнул. Кононов махнул рукой и подцепил на вилку кусок копченой рыбы.
– Тяжелое дело, похороны, – отодвинул пустую тарелку Максюта, – особенно зимой.
– Да… Никак не могу привыкнуть, что вот помер человек, а мы тут уху водкой… то есть наоборот – водку ухой закусываем. – Вздохнул Протонов и тоже отодвинул тарелку.
Понесли гуляш. Это тоже была традиция. Кто бы ни умер в институте, всегда подавали рыбный суп, гуляш и блины.
Вновь поднялся Тунеядцев.
– Уважаемые коллеги, хочу предоставить слово главному врачу отраслевой медсанчасти, заслуженному работнику здравоохранения Мечникову Борису Яковлевичу, непосредственному, так сказать, руководителю покойного.
В стакане Мечникова тоже был кальвадос. Он сказал небольшую речь и все снова дружно выпили.
– Что самое примечательное, ни одного человеческого слова в адрес покойного, – вздохнул Свинстунов после гуляша.
– И отчего так случается почти всегда на таких мероприятиях? – Согласилась Ольгина.
– По-моему, ерунда какая-то. – Тоже кивнул головой Кулакин.
– А как по-другому? – Поинтересовался Киберман.
– Ну, как-то от души, по-человечески. – Кулакин развел руки, как бы показывая как это – по-человечески.
– Перестаньте. Всякий ритуал или обряд всегда имеет определенно жесткую конструкцию. – Вдруг повернул голову Ебрильцев. – Ничего вы здесь поменять не сможете, это много сложнее, чем кажется.
Сидящие за столом переглянулись – главный конструктор нарушил молчание во второй раз, что было очень необычно – Ебрильцев говорил с подчиненными только на служебные темы.
– Ну, а почему бы не встать вам, Олег Васильевич, и не сказать пару хороших слов о Спокойникове? – Спросил Кулакин.
Ебрильцев поправил черные очки и отвернулся. Это означало, что отвечать он не собирается.
– Олег Васильевич прав, – Ольгина даже привстала, – ну зачем выдумывать на ровном месте? Вы, мальчики, неисправимы – все бы вам изобретать, менять, подвергать сомнению. Поминки они и есть поминки, так всегда было.
– Откуда вам известно как было всегда? – спросил Нотченко.
– Я, между прочим, в университете училась, на филологическом. И хорошо запомнила, что любой ритуал это совокупность действий, сопровождающих религиозный акт, или выработанный обычаем или установленный порядок совершения, в том числе поминальных церемониалов, – отчеканила Ольгина.
– Братцы, она права… и прав, безусловно, Олег Васильевич. – Вступил в разговор молчавший до этого Лисицын. – Если хотите неформально, то кто вам мешает? Вот вы, Кулакин, ближе всех знали доктора. Вы же с ним по выходным в преферанс играли?
– Играл. Киберман с Протоновым тоже играли. Ну и что?
– Так расскажите нам что-нибудь о Спокойникове тихо и по-человечески, официальная часть вроде бы закончилась. – Лисицын кивнул головой на уходящих из зала Тунеядцева и Мечникова.
Кулакин пожал плечами.
– Я бы рассказал, да не знаю, надо ли именно сегодня?
– А почему нет?
– Ну, если рассказывать, то что-нибудь важное, интересное – какой смысл повторять банальности вроде того, что Игорь был хорошим человеком? Если он умер, то что, мы теперь как попугаи должны повторять всю эту дежурную дребедень?
– А что, вам известно про него что-то необычное?
– Ещё какое необычное.
– Витя, не надо… Ну зачем? – Протонов умоляюще посмотрел на Кулакина.
– А почему не рассказать, в этом рассказе не будет ничего плохого.
– Как хочешь… Только как-то не к месту…
– Вот что, коллеги, – прервал разговор Свинстунов. – Давайте-ка покинем мероприятие и поднимемся к себе в отдел. Там и продолжим мероприятие. У меня есть коньяк и кофе. Устроим неформальный вечер воспоминаний. Саша, вы с нами?
– Конечно, – кивнула головой Ольгина, – как всегда.
– Я, если не возражаете, тоже присоединюсь, – негромко сказал Ебрильцев, не поворачивая головы.
Сидящие вновь удивленно переглянулись – Олег Васильевич всегда избегал неформальных посиделок, тем более с коньяком.
– Идемте, – Нотченко решительно поднялся. – Блины захватите.
– И колбасу, – решительно добавил Кононов.

Продолжение следует…